Детский дневник войны.

  Книга "Я должна рассказать" Маши Рольникайте вышла в исторической серии «Как это было» издателя и редактора Ильи Бернштейна в сотрудничестве с издательством «Самокат».

    Впервые эта книга была издана в 1963 на литовском языке.

 Затем, в 1964 году, вышла в свет другая авторская редакция, на этот раз на русском. Потом Маша Рольникайте удалось издать свой дневник на том языке, на котором он был написан - на идише. А всего книга "Я должна рассказать" была опубликована в переводе на 17 языков.

  Про эту книгу трудно писать. Мы говорим «ужасы фашизма»,  полностью не осознавая фразу из школьного учебника. Но это было.  Просто прочитайте историю Маши Рольникайте (1927-2016)

   «Хотя бы один день прожить без страха смерти!» — записывает Маша Рольникайте. Свой дневник «Я должна рассказать»  она вела с 22 июня 1941 года по 10 марта 1945 года. За это время она прошла все круги ада Холокоста. От Виленского гетто через потерю мамы и младших брата и сестры, к трудовому концлагерю Кайзервальд возле Риги, потом к концлагерю Штуттгоф возле Гданьска и, наконец, к Маршу смерти. И выжила. Этот путь прошла девочка, через месяц после начала войны отметившая свое четырнадцатилетие.

    Слова «смерть» и «жизнь» часто встречаются в её дневнике. Без малого четыре года Маша наблюдала и правдиво регистрировала страшную битву, которую вели жизнь со смертью, человечность со зверством, беспомощность с  жестокостью. 

Мария Рольникайте: Внизу на улице гитлеровцы выстраивают людей, которых гонят с улицы. Плачущие женщины с полуголыми, завернутыми в одеяла детьми... Мужчины,сгорбившиеся под тяжестью узлов и чемоданов... Дети, вцепившиеся в одежду взрослых...Их толкают, бьют, гонят. Вспыхивает карманный фонарик и освещает испуганные лица. Фонарик гаснет, и снова двигаются только силуэты... В наши ворота они еще, кажется, не стучатся, хоть моментами мерещится, будто они уже поднимаются по лестнице. Угнали...
Снова тихо. начинает светать. Оказывается, этой ночью угнали всех жителей улиц Месиню, Ашменос, Диснос, Шяулю, Страшуно и некоторых других.  

 Люди говорят, что с этих улочек выселяют и литовцев, и поляков. Для нас там будет гетто. Что такое гетто? Как там живут?
    Читать дневник страшно и больно. Страшно  и больно рассматривать жуткие фашистские зверства глазами очевидца. 

   Вот везут на телеге одежду жертв «акции» в гетто, и Маша остро и болезненно ощущает, что только утром эта одежда укрывала живых людей со своими мыслями, чувствами и воспоминаниями. 
  Вот тела узниц концлагеря, не переживших эпидемию тифа, другие узники укладывают слоями — так удобнее везти в крематорий, а ведь еще недавно это были молодые женщины, счастливые и красивые, любившие и любимые. Миллионы людей никогда не расскажут свои истории. Тем ценнее свидетельства тех, кто выжил, чтобы рассказать.

    Это – свидетельство, неподкупное, правдивое. Его голос должен быть услышан, чтобы задуматься, насколько тонка грань между жизнью и смертью. 

Маша Рольникайте: 

...Эсэсовцы придумали новое наказание. Может, это даже не наказание, а просто издевка, "развлечение". Скоро весна, и держать нас на морозе уже не так интересно. После проверки Ганс велел перестроиться, чтобы между рядами оставался метровый промежуток. Затем приказал присесть на корточки и прыгать Сначала  мы не поняли, чего он от нас хочет, но Ганс так заорал, что, даже не поняв его, мы стали прыгать.
Не удерживаюсь на ногах. Еле дышу. А Ганс носится между рядами, стегает плеткой и кричит, чтобы мы не симулировали. Только приседать нельзя, надо прыгать, прыгать, как лягушки. Сердце колотится, задыхаюсь! Хоть бы на минуточку отдышаться. Колет бок! Везде болит, больше не могу! А Ганс не спускает глаз. Одна девушка упала в обморок. Скоро и со мной, наверно, будет то же самое. Подойти к лежащей в обмороке Ганс не разрешает. Все должны прыгать. Упала еще одна. Она просит о помощи, показывает, что не может говорить. Кто-то в ужасе крикнул: "Она онемела!"
Наконец Ганс тоже устал. Отпустил. Лежащих без чувств не разрешил поднимать - "симулируют, сами встанут". А если на самом деле в обмороке, значит, они слабые и не могут работать, надо записать их номера...

  Много чувств, самых острых, вызовет чтение дневника. Каждый прожитый Машей день, каждая страница книги задают нам вопрос: "Кто ты, человек? Если в твоем мире ребенок может спросить маму: "А когда расстреливают - больно?" Кто ты, если рискуя жизнью, спасаешь абсолютно незнакомых людей? Кто ты, если остаешься рядом с умирающим другом и тоже принимаешь смерть? Кто ты, если способен работать раздетым на морозе и месяцами голодать? 

И самый главный вопрос: "Кто я теперь, когда узнал такую правду?"

Маша Рольникайте: Стою у окна. Во дворе грязь. А весной здесь будет сухо. Не только здесь - везде. Будет белеть яблоневый цвет. От ветра лепестки будут шевелиться словно живые. И будет пахнуть. А небо будет голубое - голубое. И бесконечно большое. как хорошо было бы на него смотреть! Или приколоть к волосам цветочек. Я - то уж умела бы радоваться, если бы осталась в живых!